When I'm good - I'm good, but when I'm bad - I'm better
Ничего нового, просто внесла в текст некоторые правки.
Раз в год и палка стреляет, и Гуль фики пишет. Тут главное - пнуть фантазию. Последняя 304-я серия, думаю, пнула не только мою
Название: О бедном инкубе замолвите слово
Фэндом: Bleach
Автор: Ghoulein
Бета: и снова я
Вид: фик
Жанр: сказочный бред, и понимайте это, как хотите
Пейринг: Ренджи/Бьякуя
Рейтинг: PG-13
Отказ от прав: Как всегда отказываюсь добровольно
Примечание автора: Если кто будет читать, то перед этим настоятельно советую просмотреть 304-ю серию Блича.
Предупреждения: стопроцентный ООС и AU.
читать дальше
Изначально Ренджи не планировал задерживаться в замке друзей надолго. Лишь переждать тяжелые времена – в последней баталии гнусный зеленый уродец Вакамэ-тайши почти превратил его в чищеный ананас. А в замке все-таки два потомственных лекаря. О том, что единственным лекарским умением Ичиго и Урью является умение пускать кровь, Ренджи оптимистически предпочитал не думать.
И вот, сейчас, забинтованный с ног до головы, он вполне органично вписывался в странную компанию, обитающую в старинном особняке. Раны постепенно заживали и начинали чесаться, а страсть к бродячей жизни отдавалась зудом в голове. Так что Ренджи уже подумывал, нередко – вслух, о наборе очередной команды головорезов на свое сУдно. На что желчный Исида, в редкие моменты пребывания в сознании заявлял, что сейчас максимум, на который может рассчитывать Ренджи, это суднО с одним-единственным головорезом на борту. Первое время Ренджи вяло огрызался, предлагая анемичному вампиру пойти к нему на суднО пассажиром, а потом вдруг перестал. Аккурат тогда, когда ночами к нему стала наведываться суккубица.
Суккубица – стройная девица спортивного телосложения, как раз во вкусе Ренджи, изводила морского волка методично и безжалостно. Томно передергивала точеными плечиками, призывно покачивала по-мальчишески узкими бедрами, выгибала в нетерпении длинный, на удивление подвижный хвост, косила на Ренджи фиолетовым глазом… но в жадно распахнутые объятия падать не спешила. Даже лицом к Абараю поворачиваться не изволяла. Когда белоснежные стены ренджиной ванной комнаты начали покрываться румянцем, стоило тому просто зайти помыть руки, суккубица неожиданно капитулировала. Объятия, наконец, сомкнулись на вожделенном теле, и сразу же обнаружилось, что никакая это не суккубица, а весьма и весьма половозрелый инкуб. И, признаться, – ведь в бинтах греха не утаить – невыразимо прекрасный инкуб. От безупречно-фарфорового личика до бесстыже отогнутого в недвусмысленном намеке хвоста.
Как быстро выяснилось, свое дело, равно как и ренджино тело, инкуб знал в совершенстве. Таком, что даже богатый морской опыт Абарая пасовал перед буйной фантазией и неземными талантами демона. Кто бы мог, к примеру, подумать, что хвост, который Ренджи считал досадным препятствием на пути к счастью, осчастливит самого Абарая так, что его спешно отселят в самое дальнее и максимально звукоизолированное крыло замка. Из самого же замка выжить красноволосого пирата теперь было нереально.
Ко всему этому, инкуб оказался весьма темпераментным и в моменты страсти не стеснялся пользоваться острыми зубками и отточенным до состояния бритвы маникюром. Поэтому Ренджи, каждое утро являющийся на очередную перевязку и с самодовольной ухмылкой демонстрирующий изодранную в клочья спину, вызывал у друзей непроизвольные восхищенно-завистливые вздохи. И, конечно, всем до смерти хотелось своими глазами увидеть кусачего и царапучего красавца. О том, что это именно красавец, первой узнала Матцумото, загнав Абарая в угол и грудью перекрыв все пути к отступлению. Оказавшись в безвыходном положении, Ренджи быстро сознался, заодно обезопасив себя от домогательств Рангику, давно бросавшей заинтересованные взгляды на его спину. Откровения об “инакости” Ренджи мигом стали достоянием общественности, и вся компания пуще прежнего возжелала лицезреть причину, сбившую их товарища с пути истинного.
Абарай и сам не раз предавался мечтаниям о том, как, чуток припозднившись к ужину, он появляется на пороге большой столовой залы, и все взгляды моментально обращаются на него, Ренджи, небрежно обнимающего за талию ластящегося к нему скудно одетого инкуба. Осуществить мечты мешало то, что после очередной ночи разнузданных игрищ инкуб деловито приводил себя в порядок, натягивал жалкие тряпицы, которые почитал за одежду, и исчезал ровно за пять минут до рассвета. Никакие уговоры остаться не помогали – инкуб лишь качал головой и пялил на Ренджи грустные фиолетовые глазища.
Помощь пришла от Матцумото, как от наиболее любопытной и смыслящей в “этих” вопросах. Вечером бывший пират до бульканья в животе напился составленного лично Рангику “чудодейственного настоя на десяти кореньях”. Бульканье быстро прошло и сменилось насущным желанием видеть инкуба. Обнаружив внушающее благоговейный трепет желание и оценив фронт работ, инкуб нервно дернул бровью и приступил к выполнению. Перед самым рассветом, умаяв инкуба до бессознательного состояния, Ренджи подгреб безвольную тушку под себя и с чувством выполненного долга заснул.
Несколькими часами позже на его отчаянный крик сбежалась вся компания. Зрелище, представшее перед ними, было более чем странным. Голый, исцарапанный в самых неожиданных местах Ренджи, отчаянно молотил ногами воздух, метя в крупного густо-зеленого Вакамэ-тайши, и громко материл Рангику с ее чудодейственными кореньями. Вакамэ-тайши зачем-то целомудренно прикрывался простыней и при этом весьма ловко лупил нерасчехленной катаной по босым пяткам пирата. Разняв враждующие стороны, приведя в чувство истерически хохочущую Матцумото и алеющего почище собственной шевелюры Ренджи, принеся извинения невинно пострадавшему Вакамэ-тайши, обитатели особняка собрались за завтраком.
Вот тогда Ренджи довелось пережить второй за утро стресс, ибо вопреки всякому здравому смыслу Вакамэ-тайши пришелся по душе его друзьям. Особенно отличилась Рукия, предложив амбассадору погостить в замке. Предложение тот бессовестно принял, не посопротивлявшись даже для виду.
Теперь уродливая зеленая тварь целыми днями шлялась по замку, одним своим присутствием отравляя жизнь Абарая. Хотя, к чести твари стоит сказать, что никакой враждебности по отношению к кому-либо она не проявляла. Даже, наоборот: за обедом подкармливала Исиду гематогеном, фехтовала с Ичиго столовыми приборами, после – рисовала с Рукией жутковатые картинки, демонстрировала завидную скорость, носясь за мячом с Хитцугаей, и килограммами пекла с Орихиме страхолюдное, но божественно вкусное печенье. Но больше всего Вакамэ-тайши привязался именно к Абараю – постоянно совал ему за бинты свои печенюшки, а за столом норовил усесться рядом и гладил по коленке мягкой плюшевой лапой. При попытке оказать сопротивление водоросль негодующе шипел и ненавязчиво трогал рукоять катаны. Бедному Ренджи кусок в горло не лез, и вскоре он стал избегать совместных обедов и ужинов, предпочитая поглощать причитающиеся ему калории где-нибудь в одиночестве.
В придачу к свалившейся на его голову зеленой беде, друзья Ренджи в одночасье подверглись массовому психозу. Рангику, с которой Абарай не разговаривал с памятного утра, вбила себе в голову, что после того, что Ренджи сделал с Вакамэ-тайши, он просто обязан на нем жениться. А своими соображениями она, как водится, щедро делилась с окружающими. Ренджи, твердо знающий, что с Вакамэ-тайши он ничего не делал, – еще тогда, украдкой осмотрев врага, он к своему величайшему облегчению никаких следов близкого знакомства с десятью чудодейственными кореньями не обнаружил, – подколки Рангику терпел с завидным стоицизмом.
Рукия раз по десять на дню, к месту, а чаще всего не к месту, вспоминала своего красавца-брата, никем никогда не виденного, а потому считающегося мифическим. Наряду с братом поминалась и мстительная женщина-кошка, заколдовавшая драгоценного родственника, после отказа того выполнить по отношению к любвеобильной тетке свои инкубьи обязанности. По завершению Рукия каждый раз испытующе смотрела на Ренджи, и, не дождавшись желанной реакции, заводила волынку снова.
Подкармливаемый гематогеном, а оттого необыкновенно активный Урью неожиданно озаботился образованием Абарая и завалил его комнату книгами. Книги были красочные и с картинками, поэтому поначалу Ренджи читал их с удовольствием. Но потом выяснилось, что разнообразием подборка не блещет – про царевну-лягушку, про одиннадцать лебедей, про спящую красавицу, про аленький цветочек и все в таком духе. Больше всего пирату нравилась книга про карлика Носа, и после очередного прочтения он отправлялся на кухню, где, неодобрительно косясь на Вакамэ-тайши, принимал посильное участие в их с Орихиме в кулинарных начинаниях.
И каждый раз с нетерпением ждал ночи, когда, в перерывах между постельными приключениями, мог самозабвенно жаловаться на свою тяжелую долю молчаливому демону. Нет, немым инкуб не был, просто почему-то не хотел разговаривать и лишь отрицательно мотал хорошенькой головкой, если Ренджи спрашивал его об этом. В принципе пирата такое положение вещей устраивало – во время более тесного общения инкуб стонал и охал исправно, вдохновляя Абарая на новые подвиги, а жалобы на жизненные невзгоды выслушивал внимательно, после чего утешал, как умел. Поэтому засыпал Абарай уставшим, но вполне довольным. А утром все начиналось заново.
Пока однажды, когда стараниями инкуба настроение Ренджи по обыкновению неуклонно росло вверх, пират неожиданно не получил ответ на заданный, больше по привычке, вопрос. Иногда все же хотелось звать по имени существо, способное творить такие чудеса с настроением. Имя у инкуба было красивое – Бьякуя. И голос, произнесший это имя тоже. Низкий, тягучий – голос Вакамэ-тайши…
В ту ночь ни удивительные умения инкуба, ни даже десять чудодейственных кореньев, уже не могли воскресить ренджиного настроения. Обняв безутешного демона, Абарай ночь напролет пересказывал ему недавно прочитанные сказки. И, хотя они все имели счастливый финал, с каждой новой сказкой инкуб отчаивался все больше, пока, вконец расстроенный, не исчез на рассвете, демонстративно смахнув пару слезинок с пушистых ресниц. А Ренджи, сам не зная, почему, почувствовал себя последним подлецом.
Поведение друзей еще раз претерпело кардинальное изменение и совсем не в лучшую сторону. Рукия теперь иначе как дураком его не называла и, невесть почему, дулась. Рангику вздыхала, закатывала глаза и поспешно затыкала мячиком рот пытающемуся что-то сказать Хитцугае. Урью с Ичиго каждый раз при виде Ренджи исполняли барабанное соло на собственных головах. И даже Вакамэ-тайши стал избегать пирата и периодически горько рыдал в темных уголках замка. Об этом Ренджи поведала Орихиме, которая, дождавшись пока амбассадор выплачется, собирала плюшевые слезы и мастерила из них бусы, неплохо расходящиеся на местной ярмарке.
Ночами Ренджи неподвижно лежал у инкуба на коленях, пока тот аккуратно перебирал тонкими пальчиками пряди волос; иногда тихо благодарил за нехитрую ласку, еще реже решался поднять голову, чтобы заглянуть во влажно блестящие темные глаза. Спустя неделю подобного усмирения плоти молодой здоровый организм не выдержал и полез под тряпицу, заменявшую инкубу юбку, брать свое. Бьякуя вздрогнул, трепыхнул поникшими крылышками, и уже в следующее мгновение почувствовал твердое намерение Ренджи осчастливить его здесь и сейчас.
Утром Абарай был необычайно задумчив – им всецело завладели мыслительные процессы относительно подозрительных совпадений, загадочных намеков, странного поведения собравшейся в замке демонической братии в целом, и своего инкуба в частности. Попытки увязать все это вместе терпели крах. Ближе к обеду Ренджи понял, что без ста граммов тут не разобраться, и случайно забытая Рангику на самом видном месте непочатая бутылка рома оказалась как нельзя кстати. После пары стаканов мысли пирата стройнее не стали, зато он преисполнился любви ко всему сущему, включая глубоко несчастного в своей убогости Вакамэ-тайши. Сформулировав эту непростую сентенцию, Ренджи почувствовал необходимость донести ее до Вакамэ-тайши лично. Явившийся на его призывные вопли амбассадор, поспешно сунул за шкаф подозрительно знакомую книгу в красочной обложке и любезно согласился опрокинуть стаканчик-другой.
К вечеру морские волки, пройдя стадию взаимного уважения, перешли к стадии становления родственных отношений. И, чтобы закрепить успех, Ренджи, сжав водоросля в железных объятиях, смачно чмокнул новоприобретенного брата в плюшевую морду… По полу потянуло прохладой, запахло цветущей сакурой, и стремительно трезвеющий Абарай, зажмурившись в ожидании кары, уже мысленно перематывал километры бинтов. Миновала секунда, две, десять… Ничего не происходило. Ренджи опасливо приоткрыл глаза и вместо разъяренного Вакамэ-тайши обнаружил в своих объятиях изрядно помятого и пьяного в драбадан инкуба. Мозг Абарая успешно завершил начатый утром мыслительный процесс, картинка сложилась, а Ренджи в итоге оказался обладателем главного приза, на данный момент мирно сопящего у него на плече.
Можно еще рассказать о том, как поутру Ренджи учился ухаживать за похмельными инкубами. Как, будучи застуканным Матцумото на горячем – опять же, инкубе – он уже не смог отвертеться от предложения руки и сердца. Как месяцем позже, преодолев все трудности регистрации межвидовых однополых браков, сыграли шумную свадьбу. Можно много чего еще рассказать. Но это будут уже совсем другие истории.
Раз в год и палка стреляет, и Гуль фики пишет. Тут главное - пнуть фантазию. Последняя 304-я серия, думаю, пнула не только мою
Название: О бедном инкубе замолвите слово
Фэндом: Bleach
Автор: Ghoulein
Бета: и снова я
Вид: фик
Жанр: сказочный бред, и понимайте это, как хотите
Пейринг: Ренджи/Бьякуя
Рейтинг: PG-13
Отказ от прав: Как всегда отказываюсь добровольно
Примечание автора: Если кто будет читать, то перед этим настоятельно советую просмотреть 304-ю серию Блича.
Предупреждения: стопроцентный ООС и AU.
читать дальше
Я в инкубаторе растил себе суккуба
Но что-то ерепенился суккуб
Иль мандрагорушка без мандр ему не люба
Иль я на вкус суккубий чем-то груб
Из ладана нагнал мирровоззренья
Налил суккубу и себе чуток
Ну, что же, - говорю, - бесовье племя
Пора бы отрабатывать должок
Активно мой суккуб за дело взялся
Из глаз – искра, а у меня - …
Эх, как же я однако облажался
Инкуб!!! - скотина, инкубаторный стервец!
Народное творчество
Но что-то ерепенился суккуб
Иль мандрагорушка без мандр ему не люба
Иль я на вкус суккубий чем-то груб
Из ладана нагнал мирровоззренья
Налил суккубу и себе чуток
Ну, что же, - говорю, - бесовье племя
Пора бы отрабатывать должок
Активно мой суккуб за дело взялся
Из глаз – искра, а у меня - …
Эх, как же я однако облажался
Инкуб!!! - скотина, инкубаторный стервец!
Народное творчество
Изначально Ренджи не планировал задерживаться в замке друзей надолго. Лишь переждать тяжелые времена – в последней баталии гнусный зеленый уродец Вакамэ-тайши почти превратил его в чищеный ананас. А в замке все-таки два потомственных лекаря. О том, что единственным лекарским умением Ичиго и Урью является умение пускать кровь, Ренджи оптимистически предпочитал не думать.
И вот, сейчас, забинтованный с ног до головы, он вполне органично вписывался в странную компанию, обитающую в старинном особняке. Раны постепенно заживали и начинали чесаться, а страсть к бродячей жизни отдавалась зудом в голове. Так что Ренджи уже подумывал, нередко – вслух, о наборе очередной команды головорезов на свое сУдно. На что желчный Исида, в редкие моменты пребывания в сознании заявлял, что сейчас максимум, на который может рассчитывать Ренджи, это суднО с одним-единственным головорезом на борту. Первое время Ренджи вяло огрызался, предлагая анемичному вампиру пойти к нему на суднО пассажиром, а потом вдруг перестал. Аккурат тогда, когда ночами к нему стала наведываться суккубица.
Суккубица – стройная девица спортивного телосложения, как раз во вкусе Ренджи, изводила морского волка методично и безжалостно. Томно передергивала точеными плечиками, призывно покачивала по-мальчишески узкими бедрами, выгибала в нетерпении длинный, на удивление подвижный хвост, косила на Ренджи фиолетовым глазом… но в жадно распахнутые объятия падать не спешила. Даже лицом к Абараю поворачиваться не изволяла. Когда белоснежные стены ренджиной ванной комнаты начали покрываться румянцем, стоило тому просто зайти помыть руки, суккубица неожиданно капитулировала. Объятия, наконец, сомкнулись на вожделенном теле, и сразу же обнаружилось, что никакая это не суккубица, а весьма и весьма половозрелый инкуб. И, признаться, – ведь в бинтах греха не утаить – невыразимо прекрасный инкуб. От безупречно-фарфорового личика до бесстыже отогнутого в недвусмысленном намеке хвоста.
Как быстро выяснилось, свое дело, равно как и ренджино тело, инкуб знал в совершенстве. Таком, что даже богатый морской опыт Абарая пасовал перед буйной фантазией и неземными талантами демона. Кто бы мог, к примеру, подумать, что хвост, который Ренджи считал досадным препятствием на пути к счастью, осчастливит самого Абарая так, что его спешно отселят в самое дальнее и максимально звукоизолированное крыло замка. Из самого же замка выжить красноволосого пирата теперь было нереально.
Ко всему этому, инкуб оказался весьма темпераментным и в моменты страсти не стеснялся пользоваться острыми зубками и отточенным до состояния бритвы маникюром. Поэтому Ренджи, каждое утро являющийся на очередную перевязку и с самодовольной ухмылкой демонстрирующий изодранную в клочья спину, вызывал у друзей непроизвольные восхищенно-завистливые вздохи. И, конечно, всем до смерти хотелось своими глазами увидеть кусачего и царапучего красавца. О том, что это именно красавец, первой узнала Матцумото, загнав Абарая в угол и грудью перекрыв все пути к отступлению. Оказавшись в безвыходном положении, Ренджи быстро сознался, заодно обезопасив себя от домогательств Рангику, давно бросавшей заинтересованные взгляды на его спину. Откровения об “инакости” Ренджи мигом стали достоянием общественности, и вся компания пуще прежнего возжелала лицезреть причину, сбившую их товарища с пути истинного.
Абарай и сам не раз предавался мечтаниям о том, как, чуток припозднившись к ужину, он появляется на пороге большой столовой залы, и все взгляды моментально обращаются на него, Ренджи, небрежно обнимающего за талию ластящегося к нему скудно одетого инкуба. Осуществить мечты мешало то, что после очередной ночи разнузданных игрищ инкуб деловито приводил себя в порядок, натягивал жалкие тряпицы, которые почитал за одежду, и исчезал ровно за пять минут до рассвета. Никакие уговоры остаться не помогали – инкуб лишь качал головой и пялил на Ренджи грустные фиолетовые глазища.
Помощь пришла от Матцумото, как от наиболее любопытной и смыслящей в “этих” вопросах. Вечером бывший пират до бульканья в животе напился составленного лично Рангику “чудодейственного настоя на десяти кореньях”. Бульканье быстро прошло и сменилось насущным желанием видеть инкуба. Обнаружив внушающее благоговейный трепет желание и оценив фронт работ, инкуб нервно дернул бровью и приступил к выполнению. Перед самым рассветом, умаяв инкуба до бессознательного состояния, Ренджи подгреб безвольную тушку под себя и с чувством выполненного долга заснул.
Несколькими часами позже на его отчаянный крик сбежалась вся компания. Зрелище, представшее перед ними, было более чем странным. Голый, исцарапанный в самых неожиданных местах Ренджи, отчаянно молотил ногами воздух, метя в крупного густо-зеленого Вакамэ-тайши, и громко материл Рангику с ее чудодейственными кореньями. Вакамэ-тайши зачем-то целомудренно прикрывался простыней и при этом весьма ловко лупил нерасчехленной катаной по босым пяткам пирата. Разняв враждующие стороны, приведя в чувство истерически хохочущую Матцумото и алеющего почище собственной шевелюры Ренджи, принеся извинения невинно пострадавшему Вакамэ-тайши, обитатели особняка собрались за завтраком.
Вот тогда Ренджи довелось пережить второй за утро стресс, ибо вопреки всякому здравому смыслу Вакамэ-тайши пришелся по душе его друзьям. Особенно отличилась Рукия, предложив амбассадору погостить в замке. Предложение тот бессовестно принял, не посопротивлявшись даже для виду.
Теперь уродливая зеленая тварь целыми днями шлялась по замку, одним своим присутствием отравляя жизнь Абарая. Хотя, к чести твари стоит сказать, что никакой враждебности по отношению к кому-либо она не проявляла. Даже, наоборот: за обедом подкармливала Исиду гематогеном, фехтовала с Ичиго столовыми приборами, после – рисовала с Рукией жутковатые картинки, демонстрировала завидную скорость, носясь за мячом с Хитцугаей, и килограммами пекла с Орихиме страхолюдное, но божественно вкусное печенье. Но больше всего Вакамэ-тайши привязался именно к Абараю – постоянно совал ему за бинты свои печенюшки, а за столом норовил усесться рядом и гладил по коленке мягкой плюшевой лапой. При попытке оказать сопротивление водоросль негодующе шипел и ненавязчиво трогал рукоять катаны. Бедному Ренджи кусок в горло не лез, и вскоре он стал избегать совместных обедов и ужинов, предпочитая поглощать причитающиеся ему калории где-нибудь в одиночестве.
В придачу к свалившейся на его голову зеленой беде, друзья Ренджи в одночасье подверглись массовому психозу. Рангику, с которой Абарай не разговаривал с памятного утра, вбила себе в голову, что после того, что Ренджи сделал с Вакамэ-тайши, он просто обязан на нем жениться. А своими соображениями она, как водится, щедро делилась с окружающими. Ренджи, твердо знающий, что с Вакамэ-тайши он ничего не делал, – еще тогда, украдкой осмотрев врага, он к своему величайшему облегчению никаких следов близкого знакомства с десятью чудодейственными кореньями не обнаружил, – подколки Рангику терпел с завидным стоицизмом.
Рукия раз по десять на дню, к месту, а чаще всего не к месту, вспоминала своего красавца-брата, никем никогда не виденного, а потому считающегося мифическим. Наряду с братом поминалась и мстительная женщина-кошка, заколдовавшая драгоценного родственника, после отказа того выполнить по отношению к любвеобильной тетке свои инкубьи обязанности. По завершению Рукия каждый раз испытующе смотрела на Ренджи, и, не дождавшись желанной реакции, заводила волынку снова.
Подкармливаемый гематогеном, а оттого необыкновенно активный Урью неожиданно озаботился образованием Абарая и завалил его комнату книгами. Книги были красочные и с картинками, поэтому поначалу Ренджи читал их с удовольствием. Но потом выяснилось, что разнообразием подборка не блещет – про царевну-лягушку, про одиннадцать лебедей, про спящую красавицу, про аленький цветочек и все в таком духе. Больше всего пирату нравилась книга про карлика Носа, и после очередного прочтения он отправлялся на кухню, где, неодобрительно косясь на Вакамэ-тайши, принимал посильное участие в их с Орихиме в кулинарных начинаниях.
И каждый раз с нетерпением ждал ночи, когда, в перерывах между постельными приключениями, мог самозабвенно жаловаться на свою тяжелую долю молчаливому демону. Нет, немым инкуб не был, просто почему-то не хотел разговаривать и лишь отрицательно мотал хорошенькой головкой, если Ренджи спрашивал его об этом. В принципе пирата такое положение вещей устраивало – во время более тесного общения инкуб стонал и охал исправно, вдохновляя Абарая на новые подвиги, а жалобы на жизненные невзгоды выслушивал внимательно, после чего утешал, как умел. Поэтому засыпал Абарай уставшим, но вполне довольным. А утром все начиналось заново.
Пока однажды, когда стараниями инкуба настроение Ренджи по обыкновению неуклонно росло вверх, пират неожиданно не получил ответ на заданный, больше по привычке, вопрос. Иногда все же хотелось звать по имени существо, способное творить такие чудеса с настроением. Имя у инкуба было красивое – Бьякуя. И голос, произнесший это имя тоже. Низкий, тягучий – голос Вакамэ-тайши…
В ту ночь ни удивительные умения инкуба, ни даже десять чудодейственных кореньев, уже не могли воскресить ренджиного настроения. Обняв безутешного демона, Абарай ночь напролет пересказывал ему недавно прочитанные сказки. И, хотя они все имели счастливый финал, с каждой новой сказкой инкуб отчаивался все больше, пока, вконец расстроенный, не исчез на рассвете, демонстративно смахнув пару слезинок с пушистых ресниц. А Ренджи, сам не зная, почему, почувствовал себя последним подлецом.
Поведение друзей еще раз претерпело кардинальное изменение и совсем не в лучшую сторону. Рукия теперь иначе как дураком его не называла и, невесть почему, дулась. Рангику вздыхала, закатывала глаза и поспешно затыкала мячиком рот пытающемуся что-то сказать Хитцугае. Урью с Ичиго каждый раз при виде Ренджи исполняли барабанное соло на собственных головах. И даже Вакамэ-тайши стал избегать пирата и периодически горько рыдал в темных уголках замка. Об этом Ренджи поведала Орихиме, которая, дождавшись пока амбассадор выплачется, собирала плюшевые слезы и мастерила из них бусы, неплохо расходящиеся на местной ярмарке.
Ночами Ренджи неподвижно лежал у инкуба на коленях, пока тот аккуратно перебирал тонкими пальчиками пряди волос; иногда тихо благодарил за нехитрую ласку, еще реже решался поднять голову, чтобы заглянуть во влажно блестящие темные глаза. Спустя неделю подобного усмирения плоти молодой здоровый организм не выдержал и полез под тряпицу, заменявшую инкубу юбку, брать свое. Бьякуя вздрогнул, трепыхнул поникшими крылышками, и уже в следующее мгновение почувствовал твердое намерение Ренджи осчастливить его здесь и сейчас.
Утром Абарай был необычайно задумчив – им всецело завладели мыслительные процессы относительно подозрительных совпадений, загадочных намеков, странного поведения собравшейся в замке демонической братии в целом, и своего инкуба в частности. Попытки увязать все это вместе терпели крах. Ближе к обеду Ренджи понял, что без ста граммов тут не разобраться, и случайно забытая Рангику на самом видном месте непочатая бутылка рома оказалась как нельзя кстати. После пары стаканов мысли пирата стройнее не стали, зато он преисполнился любви ко всему сущему, включая глубоко несчастного в своей убогости Вакамэ-тайши. Сформулировав эту непростую сентенцию, Ренджи почувствовал необходимость донести ее до Вакамэ-тайши лично. Явившийся на его призывные вопли амбассадор, поспешно сунул за шкаф подозрительно знакомую книгу в красочной обложке и любезно согласился опрокинуть стаканчик-другой.
К вечеру морские волки, пройдя стадию взаимного уважения, перешли к стадии становления родственных отношений. И, чтобы закрепить успех, Ренджи, сжав водоросля в железных объятиях, смачно чмокнул новоприобретенного брата в плюшевую морду… По полу потянуло прохладой, запахло цветущей сакурой, и стремительно трезвеющий Абарай, зажмурившись в ожидании кары, уже мысленно перематывал километры бинтов. Миновала секунда, две, десять… Ничего не происходило. Ренджи опасливо приоткрыл глаза и вместо разъяренного Вакамэ-тайши обнаружил в своих объятиях изрядно помятого и пьяного в драбадан инкуба. Мозг Абарая успешно завершил начатый утром мыслительный процесс, картинка сложилась, а Ренджи в итоге оказался обладателем главного приза, на данный момент мирно сопящего у него на плече.
Можно еще рассказать о том, как поутру Ренджи учился ухаживать за похмельными инкубами. Как, будучи застуканным Матцумото на горячем – опять же, инкубе – он уже не смог отвертеться от предложения руки и сердца. Как месяцем позже, преодолев все трудности регистрации межвидовых однополых браков, сыграли шумную свадьбу. Можно много чего еще рассказать. Но это будут уже совсем другие истории.
@музыка: Александр Кривошапко "Вечная любовь"
-
-
18.01.2011 в 23:50*закашлялась* Ой... спасибо за комплимент))))
-
-
18.01.2011 в 23:53Да не стоит... все мы к старости начинаем ценить жизнь и поощрять молодые благие отросли...
Экс-Бьякуя дай-тайчо...
-
-
19.01.2011 в 00:02Да уж... Начинаем. И не обязательно к старости
Экс-Бьякуя дай-тайчо...
*с любопытством* А что это значит?
-
-
19.01.2011 в 00:08Да-да, именно...
*с любопытством* А что это значит?
Я бывший Бьякуя... тоже имел Рена... и все меня хотели и любили х)))...
-
-
19.01.2011 в 00:27А что же сталось потом?
-
-
19.01.2011 в 00:50да ничего особенного... всего лишь извлёк для себя простую истину: отношения, построенные на лжи долго не держатся... всего лишь... да, многое потерял, что было дорого... до сих пор этим болею... но... что не делается - всё к лучшему... не люблю жаловаться, простите...
-
-
19.01.2011 в 01:05-
-
19.01.2011 в 01:14- Но там Гин предал своего Владыку. - А мне плевать на того Гина, я твой Гин... (с) диалог из жизни.
-
-
19.01.2011 в 01:26-
-
19.01.2011 в 01:35это и есть моё личное представление о том, что это система... поскольку людская гордыня, а не любовь, может сподвинуть стать лучшими...
Так было в моём случае... Впрочем, дорогая, заходите ко мне на чай... Мы поговорим об этом... Ибо сейчас мне нужно поспать и переварить в мозгах фильм о моём кумире - Микеланджело Буанаротти...
-
-
19.01.2011 в 01:43Спасибо за любезное предложение - обязательно воспользуюсь. Заодно послушаю про фильм о Микеланджело. Я только книгу читала. Два... нет, три раза. Один раз - адаптированную для детей, а позже - полный вариант дважды.
-
-
19.01.2011 в 01:44-
-
19.01.2011 в 01:49-
-
19.01.2011 в 01:52-
-
20.01.2011 в 20:50-
-
04.09.2011 в 10:02-
-
05.09.2011 в 00:47