Касирамосы съели моск окончательно

[Ghoulein]

Мне ужасно стыдно, но я написала по ним фик (ну, не фик, а драббл, но не важно). По касирамосам... После вчерашнего всё думала, что сейчас будет десяток фиков по мотивам... Благо повод был. Но пока все молчат. Так что...

Название: Нету пока, названия - мое слабое место
Фэндом: Футбол
Автор: Ghoulein
Бета: тоже Ghoulein
Вид: драббл
Жанр: подозреваю, это то, что называется hurt/comfort, плюс гнусный флафф
Пейринг: Икер Касильяс/Серхио Рамос
Рейтинг: PG-13 за пару слов
Отказ от прав: Эх, какие мои права?..
Примечание автора: Время действия - по окончанию матча Испания-Парагвай, в котором Рамосу досталось по голове, а Касильяс очень по этому поводу переживал
Предупреждения: это слэш.

Куда-то ушел весь боевой задор, закончилась послематчевая эйфория, сошло на нет действие заморозки, остались только боль да накатывающее время от времени головокружение. Как тогда в раздевалке, когда лишь заботливые руки Икера помешали Серхио позорно свалиться в обморок на глазах у всей команды. Потом были медики, которые волокли его куда-то, ощупывали, измеряли, что-то без умолку говорили, а в итоге бросили корчиться от боли на слишком широкой для одиночного номера кровати.
Голова раскалывалась так, что Серхио даже не услышал сначала осторожного стука, а затем и звука открываемой двери, и последовавших за этим мягких шагов. Вошедший присел на край кровати, аккуратно отвел его руки от лица и обеспокоено заглянул в глаза Рамоса.
- Кажется, спрашивать, как ты, будет лишним.
Серхио промычал в ответ что-то невнятное, вцепился в руку своего вратаря с какой-то детской надеждой, что сейчас, когда Икер пришел, все будет хорошо.
- Они не дали тебе нормального обезболивающего, - скорее констатировал, чем спросил Касильяс, потому что вид Серхио вопросов после себя не оставлял. – Чертов допинг-контроль… Но хоть что-нибудь холодное, лед, мокрое полотенце, в конце концов?
В памяти Серхио вдруг отчетливо всплыла фраза, выуженная из бесконечного потока речи командных медиков.
- Лед. В холодильнике. Там должны быть компрессы со льдом.
Фразы, сказанной надломленным от боли голосом, хватило, чтобы напряжение всего сегодняшнего вечера с его изматывающим нервы матчем, прорвалось наружу и выплеснулось на совершенно беззащитного сейчас Серхио.
- Рамос, мать твою, и ты лежишь тут, скуля, как побитая собака, вместо того, чтобы встать и сделать хоть что-то?
- Я забыл, - тихо сказал Серхио. И улыбнулся – криво и беспомощно.
- Чехо… - у Икера от вида этой улыбки больно защемило сердце, - Чехо, извини меня. Я сейчас.
Касильяс уже поднимался с кровати, но в последний момент обернулся и легко, почти невесомо, чтобы не причинить лишней боли, коснулся губами места над разбитой бровью.
- Все будет хорошо, - Икер, сам не зная того, один в один повторил мысли защитника, и, уже роясь в холодильнике, услышал слабое:
- Спасибо, мне уже легче.
Через секунду, лежа в постели, он устраивал Серхио в своих объятиях – тот, как всегда, когда болел, раскапризничался, и ни в какую не соглашался лежать один, – накладывал холодный компресс, баюкал любовника как ребенка, шепча ему на ухо какие-то невероятные глупости. Но если эти глупости могли вызвать улыбку на усталом лице Чехо, то почему бы и нет?

- Ну, как, прошло хоть чуть-чуть? – сам не зная, отчего говорит шепотом, спросил Икер через некоторое время.
- Чуть-чуть. – Серхио скосил хитрые глаза на капитана, – но если ты меня еще поцелуешь, пройдет полностью.
Икер усмехнулся, бережно снимая теплый уже компресс, и дотрагиваясь губами до запекшихся ссадин.
- Вот так?
- И так тоже, – согласился Рамос и сразу же добавил – а еще тут.
- Где? – без надобности спросил Касильяс, отстраняясь лишь затем, чтобы увидеть, как Серхио нарочито медленно облизывает пухлые губы.
Сил отказаться от них у Икера не находилось никогда, чем Рамос беззастенчиво и воспользовался, с готовностью подставляя рот под осторожные поцелуи голкипера и тихонько стоная тому прямо в губы. Целоваться с Серхио вот так, тягуче-нежно и неторопливо, было настолько хорошо, что Икер заметил опасность только когда руки любовника уже деловито стягивали с него штаны.
- Чехо, ты же нездоров! – Касильяс распахнутыми в удивлении глазами уставился на неугомонного защитника, еще час назад подававшего признаки жизни исключительно в виде болезненных стонов.
- Да, - нагло ухмыльнулся тот, – и мне просто необходимы лечебные процедуры от доктора Касильяса.
- Тебе необходим покой, – строго отрезал новоиспеченный гиппократ, торопливо подтягивая штаны.
- Ну, тогда, может, сделаешь мне минет? – с надеждой в голосе поинтересовался Серхио.
Икер горестно вздохнул и закатил глаза.
- Рамос, когда я тебя убью, а это случится рано или поздно, и, скорее рано, чем поздно… – Касильяс посмотрел в глаза своему защитнику и, не увидев в них даже намека на раскаяние, закончил, – …так вот, за это меня не только не посадят, но и выпишут медаль как человеку, оказавшему обществу неоценимую услугу.
Некоторое время после этой тирады Серхио молчал, задумчиво глядя в потолок, и когда Касильяс уже был готов вымаливать прощение, робко спросил:
- А ты будешь ухаживать за моей могилкой?
Икер бессильно уронил голову на подушку, глухо бросив:
- Не буду.
- Почему? – искренне удивился Рамос.
- Потому… – непробиваемый капитан испанской сборной несколько замешкался, подбирая слова, и невпопад продолжил. – Чехо, ну как же я смогу жить без тебя?
- Наверное, плохо, – совершенно серьезным тоном ответил Рамос, и, устроив голову на плече Икера, жалобно попросил – ты не уходи сегодня, ладно?
- Не уйду, Чехо, не уйду – прошептал Касильяс в спутанные волосы любимого, стараясь не думать о том, что будет утром, когда медики обнаружат его, спящим в чужой комнате в обнимку с травмированным игроком. А ведь обязательно вломятся до того, как они проснутся – дверь, за которую он столько раз выговаривал Серхио, сейчас оставил открытой именно он, Икер. Но так не хочется подниматься, потому что будить сладко сопящего на его плече Чехо кажется просто кощунством. А завтра – будь, что будет.